3. Международное положение Московского государства в XVII веке.

Новости проекта
Новый раздел на сайте
27.10.2016
Атлас всемирной истории

Подробнее

Внимание! Открыта вакансия администратора
27.10.2016
Проекту "История Дипломатии" требуется старший администратор (свободный график работы)

Подробнее

Все новости

Личный кабинет

Вопросы, разрешавшиеся в XVI—XVII веках дипломатическим путем, были гораздо сложнее и разнообразнее, чем раньше. В их числе было много таких, которые до тех пор не входили в круг дипломатических сношений, как выдача политических преступников (например, самозванца Анкудинова), покупка боевых припасов, наем военных сил, заключение займов, разрешение закупки в России хлеба и т. д. В XVII веке московская дипломатия начинает активно интересоваться и внутренними делами иностранных держав, причем уже тогда усваивает себе роль блюстителя монархических начал в Европе. Так, правительство Алексея Михайловича порвало торговые сношения с Англией, в виде репрессии за казнь Карла I, за то, что англичане «всею землею учинили злое дело, государя своего Карлуса короля убили до смерти», и отказывалось признавать Английскую республику; царь Алексей продолжал осведомляться о здоровье вдовы Карла I и оказывал денежную помощь ее сыну, претенденту на английский престол, будущему Карлу II. Так же недоброжелательно относилась московская дипломатия и к поддержке, которую оказывали короли французский и датский «мужикам» голландцам против английского короля. Ордин-Нащокин считал, что лучше соединиться всем государям Западной Европы, чтобы уничтожить все республики, которые суть «ничто иное, как места заблужения».

И в другом отношении московская дипломатия XVII века уже намечала пути царской дипломатии XVIII и XIX веков. В борьбе с Турцией она использовала естественную вражду покоренного турками православного населения против своих поработителей. В лице греков и славян, особенно духовенства этих народов, Москва имела преданных агентов, дававших ценную информацию. Устанавливались даже методы секретной переписки. В 1682 г. патриарх иерусалимский просил через русских посланников, приезжавших в Константинополь, чтобы государь приказал «писать к нему, патриарху, без имени и грамоты складывать малые и печатать какою малою печатью, чтобы того никто не знал, и он-де таким же образом станет писать о великих делах, о которых потребно и государю надлежит ведать».

К XVII веку относится и начало борьбы с заграничной прессой в целях прекращения печатной пропаганды против царской России. Так, московское правительство протестовало перед Швецией против печатавшихся в Риге во время восстания Разина «авиз» (сообщений), в которых унижалось царское достоинство, «и такие полные лжи куранты [листки] распространялись подданными короля во всей Европе». Протестовало оно и против напечатанного в 1655 г. в Ревеле пасквиля на московских царей, в котором царь Иван Васильевич назван тираном, а сам Алексей Михайлович уподоблялся Герострату за то, что «своевольно тиранствовал в Ливонии». В договор с Речью Посполитой 1650 г. была внесена специальная статья об истреблении книг, отзывавшихся неблагожелательно о Московском государстве; одним из поводов для расторжения мира с Польшей московская дипломатия выставляла напечатание «по королевскому и панов-рады велению» книг, в которых имеется «про... великих государей наших и московского государя, про бояр и про всяких чинов людей злые бесчестия и укоризны и хулы».

Осложнение и расширение дипломатических и торговых отношений Московского государства с государствами Западной Европы вызвало появление в Москве иностранных резидентов и агентов, представлявших интересы различных государств. Уже в 1585 г. упоминается английский резидент, функции которого приближались к консульским; с 1623 г. английские резиденты действуют непрерывно, за исключением времени разрыва дипломатических сношений с Англией в связи с образованием в ней республики. В конце 20-х годов появляются «датские прикащики». В 1631 г. Голландским штатам было разрешено иметь своего резидента, но этим правом они воспользовались только в 1678 г. С 1631 г. в Москве жили постоянно шведские агенты; польские были допущены в 1673 г., но действовали с перерывами. Попытки Франции в 1629 г. и Бранденбурга в 1676 г. завести своих резидентов в Москве не увенчались успехом. Официально резиденты назначались «для удобнейшего по делам изустно, нежели через почту донесения». В действительности помимо консульских обязанностей по защите торговых интересов своих соотечественников они выполняли функции шпионов и осведомителей. Шведскому резиденту поручалось следить за резидентами и посланниками других европейских государств, «со всем прилежанием наблюдать за происходящим при царском дворе» и обо всем доносить своему двору. Действительно, в донесениях шведских резидентов в XVII веке содержатся очень ценные для их правительства сведения о военных силах Московского государства, о торговле, о народных движениях и, наконец, о борьбе придворных партий. Резидент Поммеринг не ограничивался этим: он занимался и прямым подрывом зарождавшейся русской оружейной промышленности. В этих целях Поммеринг добивался выезда за границу иностранных специалистов, работавших на русских заводах. «Как эти уедут отсюда, — писал он в 1648 г., — тульский или другие русские горные заводы не в состоянии будут вредить горным заводам вашего королевского величества в Швеции, ибо я достал Петру Марселису [содержателю тульских заводов] плохого кузнечного мастера...» Неудивительно поэтому, что московское правительство стремилось всячески избавиться от иностранных резидентов, неоднократно заявляя, что в мирное время им «быть не для чего». Само оно в течение XVII века только приступило к организации постоянных миссий за границей. Дело шло в первую очередь о тех двух государствах, с которыми Москва была наиболее связана, — о Швеции и Польше. В 1634 г. в качестве резидента был послан в Швецию крещеный немец Д. А. Францбеков, но пробыл в своей должности всего полтора года; после него только в 1700 г. был отправлен «на резиденцию» в Стокгольм князь Хилков. Вопрос о миссии в Речи Посполитой возник в 60-х годах XVII века и был решен в 1673 г. Первый русский резидент в Речи Посполитой Василий Тяпкин нес свои обязанности с 1673 до 1677 г. В 1660 г. англичанин Джон Гебдон был назначен «комиссариусом» в Голландию и в Англию.

Отсутствие постоянных миссий за границей неблагоприятно отражалось на деятельности русской дипломатии, которая весьма слабо была осведомлена в иностранной политике. Отправленный в 1656 г. к венецианскому дожу Франциску Чемоданов по прибытии узнал, что этого «Францискуса волею божиею не стало, а после де его нынешний князь уже третий». Для пополнения этого пробела выписывались газеты, или «куранты», которые переводились в Посольском приказе. Этим курантам русские, по ироническому замечанию шведских дипломатов, верили, «как евангелию». Газетная информация, конечно, не заменяла информации дипломатической; отсюда ряд вопиющих ошибок, допускавшихся московскими дипломатами. Так, в 1687 г. поехал во Францию князь Яков Федорович Долгоруков с деликатной миссией предложить французскому королю Людовику XIV союз против Турции, с которой Франция в это время сама заключала союз.

Разнообразная дипломатическая деятельность должна была выработать у московских государственных деятелей известные навыки в сношениях с иностранцами. Сами иностранцы с раздражением отмечали выдающиеся природные дипломатические способности русских. «Они собирают вместе все тонкости закоснелого лукавства, чтобы провести иностранцев, — говорит автор описания посольства Мейерберга, — либо выдавая ложь за правду, либо умалчивая, о чем надобно сказать, и ослабляют обязательную силу всяких решений на совещаниях тысячью хитрых изворотов, дающих превратный толк, так что они совсем рушатся». Но вековая отсталость России сказалась и здесь, как и в других сторонах русской жизни XVII века. Отсутствие образования и точных знаний давало себя чувствовать во всех выступлениях московских дипломатов. Их приемы были часто весьма наивны. Лихачев, ездивший послом в 1658 — 1659 гг. во Флоренцию, с поразительным простодушием расспрашивал на аудиенции «грандуку» Фердинанда о том, не знает ли он, какое имел поручение от польского короля к Испании проезжавший через Флоренцию польский посол и «был ли с ним к тебе лист, и... в этом листу о чем к тебе писал?» Недостаток знаний московские дипломаты заменяли апломбом. Им ничего не стоило сослаться на несуществующие грамоты или заявить, что император Гонорий и Аркадий прислали корону первому московскому князю Владимиру. Когда же им указывали, что эти императоры жили за 600 лет до Владимира, они, не моргнув, утверждали, что были другие Гонорий и Аркадий, современники Владимира. Наконец, послы прибегали к обычному оружию слабых — к упрямству, сопровождавшемуся грубостью; это, конечно, производило неблагоприятное впечатление на иностранных дипломатов, которые по существу пользовались теми же приемами, но в более утонченной форме. Приближенные флорентийского «грандуки» внушали Лихачеву: «а про то б ведали посланники, что прочих держав послы, бывши во Флоренсии, не бранились и не бесчестили, как они». Навстречу князю Долгорукову в 1687 г. в Дюнкирхен (Дюнкерк) из Парижа был послан запрос, «не для упрямства ли какого приехали они, и не будут ли в чем воле королевского величества противны?»

 

 

страница
назад
страница
вперед

 

Комментарии

Комментарий от Елена 1 февраля 2015 г.
  Отличный сайт
Комментарий от Елена 1 февраля 2015 г.
  Отличный сайт

 

Оставьте Ваш комментарий к этой статье
и получите доступ к закрытому разделу сайта


Добавление комментария

   Ваше имя:

  E-mail (не отображается на сайте):

Ваш отзыв:


Введите слово с картинки